[reimithebird]

11.02.2012 в 17:08

Пишет  A.Dent:

Неизвестные сказки Другой Стороны
Сказка первая. О гостях незваных

Герои: кто книгу читал, тот сообразит))) Есть тут собственно пейринг или нет – каждый, наверное, решит по-своему
Рейтинг: нетути
Жанр: зарисовочко
Персонажи принадлежат своей создательнице


Ворча что-то в спутанную седую бороду, выползает на крылечко взъерошенный старичок. В седых волосах застряло маленькое, серое от многолетней пыли перышко, расшитый бисером длинный жилет щедро украшен живописнейшими пятнами. Старичок рассеянно смахивает с плеча желтый лист, плавно спланировавший со старого дуба, что грозным стражем возвышается почти у самого крыльца, и, отойдя от дома на десяток шагов, оборачивается и смотрит вверх, прищурив один глаз.

С крыши приветственно скалит зубы средних размеров дракон. Шкура его красна, как кленовые листья по осени, а может быть – как огонь, взбесившееся пламя, жадно пожирающие все на своем пути. В глазах зверя можно рассмотреть огненные всполохи, за которыми прячется усталая мудрость. Идеально круглые ноздри с каждым выдохом извергают черные клубы дыма. Дракон медленно растопыривает когти и улыбается.

- Опять ты, - ворчит старичок, хмурясь чуть более сердито, чем приличествует в данном случае. – Настырный черт, и не надоело тебе?

Дракон отфыркивается тонкой струйкой пламени. Глаза его сверкают шаловливо – оба знают, что на самом деле старичок рад волшебному гостю.

- Не фыркай тут! – старичок продолжает делать вид, что сердится. – Еще дуб спалишь, зверюга. И с крыши убирайся – как бедная не провалилась еще, хотел бы я знать…

Дракон улыбается еще шире – и другой бы умер на месте, а старикан лишь складывает на груди тонкие руки и буравит гордого зверя пронзительным взглядом – и вдруг показывает суровому хозяину крыши длинный раздвоенный язык.

- Совсем обнаглел, факел летающий, - укоризненно говорит старичок. – Не дракон, а хулиган какой-то.

Дракон неторопливо расправляет полупрозрачные крылья. Ветер, поднявшийся после первого же взмаха, чуть не сбивает старичка с ног. Старичок привычно грозит пальцем опустевшей крыше. Дракон стрелой взмывает в небо, резвится в холодной синеве, рисуя на фоне облаков огненные круги и спирали.

Старичок собирает в изобилии валяющиеся вокруг дома сухие ветки.

Когда в гости к тебе с завидной регулярностью наведывается настоящий дракон, можно не думать о глупых спичках.

Старичок сидит на земле, поджав ноги, держит над огнем палочку с нанизанным на нее куском хлеба. Дракон свернулся рядом, задумчиво уставившись куда-то за горизонт.

- Будут нынче гости? – спрашивает старичок, бдительно следя, чтобы хлеб не превратился в уголек.

Дракон неопределенно дергает крылом.

Он неразговорчив, этот дракон, хотя в иные дни его просто таки не заткнешь. К счастью, такое случается редко, не чаще раза в год.

- Что ж, подождем немного, - хлеб отправляется в драконью пасть, на палочку немедленно накалывается новый кусок.

Дракон когтем рисует на земле волнистые полоски и думает о своем.

Наверное, об ангелах, решает про себя старичок.

Сказка вторая, не рассказанная в последнюю Ночь

Пейринг: как такового нет, но кому надо, поймет, чаво аффтар фичка имел в виду
Жанр: зарисовочко
Рейтинг: нету
Возможно, это АУ. Возможно, не совсем)
Персонажи принадлежат своей создательнице


Ни разу за свою пока еще короткую жизнь она не видела других русалок.
Долгое время она искренне считала, что других таких просто нет. А она – случайный каприз мирной заводи, заскучавшей однажды в обществе голосистых лягушек.

Она любила и лягушек с их монотонными песнями, и печальный шелест склонившейся почти к самой воде старой ивы, и беспокойное перешептывание камышовых стеблей, и даже пролетающих высоко в небе птиц. Она плескалась в теплой воде, потихоньку зарастающей ряской, часами расчесывала свои длинные волосы гребнем из рыбьей кости и играла с лягушачьими мальками. Она придумывала песни, печальные и веселые, и плела жилетки из бурых водорослей. Иногда она совсем чуточку грустила о том, что в мире нет больше ни одной русалки.

А потом появился он. Оборотень с серебряными глазами. Явился он после заката, и выглядел вроде бы безобидно и даже беспомощно, но она сразу поняла, почуяла, что с его приходом ее мирная и скучная жизнь изменится, и ей придется смириться. Потому что так хочет оборотень.

- Слишком тощая, - фыркнул он, присев на корточки у самой кромки воды.

Был он весь грязно-белый, только волосы черные, словно ночь, и пахло от него опасно и непривычно: кровью, землей и почему-то мышами.

Она могла бы спрятаться в камышах, или нырнуть на самое дно водоема, но оборотень слишком пугал. Она поняла сразу, что он найдет ее, где угодно. Потому что она нужна ему, именно она.

- Что ж, - оборотень вздохнул и намотал на длинный свой палец грязную темную прядь, - будем работать с тем, что есть…


- Я не смогу! – сказала она, выслушав оборотня.
- Сможешь, - усмехнулся он. – Все русалки так могут, когда захотят.
- Все? Русалки?
- Только не говори, будто считала себя единственной и уникальной.
- Значит, есть и другие? Значит…

Она верила и не верила, и хотелось ей то ли смеяться, то ли плакать.

- Есть, главное знать, где искать, - ответил оборотень. – Но мне нужна была особенная русалка, потому пришлось прятать тебя от прочих.

- Ты жесток, - она почти заплакала.
- Я оборотень, - он дернул плечом. – Но всех моих способностей не хватит, чтобы удержать того, о ком я тебе рассказал.
- И поэтому тебе понадобилась я.
- Вот именно. Будешь слушать дальше?
- А у меня есть выбор?
- Что ж, в сообразительности тебе не откажешь… Думаю, ты все сделаешь, как надо.

и ещё 13 волшебных сказок

Сказка третья. Без названия

Пейринга как такового нет, но намек имеется
Рейтинга нет
Жанр: зарисовочко
АУ с ООС-ом, как обычно
Предупреждение: аффтар не верит в искренность чуйств меж Сфинксом и Русалкой, отсюда и фички подобного рода)
Персонажи принадлежат своей создательнице



- Я знаю, что ты там! – грозно вещает седобородый старец на весь лес. - И я могу торчать здесь целую вечность!

Эхо многократно повторяет последнее слово. «Вечность», «вечность», «вечность» разносится над гладкой поверхностью воды.

Лесное озеро безмолвствует.

- Ладно же, - старец усаживается на травку и пристально вглядывается в водные глубины.

Через какое-то время вода начинает сердито бурлить. Старец усмехается.

- Убирайся! – звонкий девичий голос полон нескрываемого недовольства.
- Я-то уберусь, а вот кое-кто другой…

Старец многозначительно умолкает.
Из самого сердца лесной чащи рвется пронзительный вой.

Вынырнувшая из воды русалка ежится, ее детское лицо кривится в недовольно-испуганной гримаске.

- Не пойду, - говорит она. – Там сухо, и жарко, и холодно, и нет ни одного головастика.

Старец пожимает плечами:

- Тогда придет он.

Далекий вой не умолкает.

- Я сделала все, что могла, - русалка почти срывается на крик.
- Оборотню объяснишь, - отвечает старец.
- Нет моей вины в том, что тот решил по-своему.
- Оборотню расскажешь.
- Почему я? Почему снова я?!
- Потому что больше некому, - старец смотрит сочувственно.

Русалка умолкает и хмурит брови, нервно взбивает воду хвостом.

- Опять эти глупые ноги, - вздыхает она наконец.
- Не волнуйся, - утешает старец, - этот раз будет недолгим.
- Да уж хотелось бы, - теперь русалка язвит.

Старец не одергивает, понимает.

- Ну и умница, - говорит он, поднимаясь. – Вернусь, когда первая звезда взойдет.
- Зачем же время тянуть? – ехидничает русалка. – Вдруг оборотень до первой звезды окочурится? От тоски.
- Не окочурится, - бурчит старец. – А мне еще дракона гонять. Совсем обнаглел, зажигалка летающая…

Сказка четвертая. Без названия

Персонажи: Русалка и Слепой, пейринги - намеками
Рейтинг: нетути
Предупреждения: АУ-ООС, как обычно
Все права у госпожи Петросян


- Ну что?
- Я сделала.
- Подействует?
- Скорее всего. Если только…
- Что?
- …его сердце не успел украсть кто-нибудь другой.
- Исключено. Я бы знал.
- Ой ли?
- Сказали же тебе – иск-лю-че-но. Что ты кривишься?
- Ты ведь не видишь.
- Зато слышу прекрасно. В чем дело опять? Ты забыла, для чего именно тебя вырастили? В тихом безопасном месте, если помнишь. Никаких тебе голодных щук и прочих прелестей.
- Я помню. Рада бы забыть, но всякие оборотни не дают. И никому дела нет до моих желаний.
- Та-ак.
- Да, именно так. Жаль, конечно, что он двуногий… Хвост, знаешь ли, куда лучше ваших глупых ног.
- Русалка!
- Да, русалка! Которой до смерти надоел этот отвратительный сухой мир! И эти ноги! И ты, немытый оборотень!
- Очень зубастый оборотень.
- Очень глупый оборотень. И нечего делать такое лицо. Здесь это выглядит весьма и весьма жалко, знаешь ли.
- Как и твое томление по какому-то двуногому. Кто он, кстати?
- Он сильный и красивый. Его волосы белы, как новорожденная лилия, глаза синие, как утреннее небо, его руки…
- …Черный?!
- Ах, если бы ему хвост! С хвостом он был бы куда прекрасней. С большим блестящим…
- С большим блестящим? Не смеши меня, глупая русалка!
- Убери от меня свои лапы, ты! Я буду играть с твоим Сфинксом, как договаривались, изображу сочувствие и понимание, так изображу, что он поверит, вы все поверите; буду петь ему волшебные песни и прогонять страшные сны, и безмозглые людишки скажут: «Вот она, идеальная любовь» – но не смей, слышишь ты, не смей лезть ко мне в душу!
- У русалок есть душа?
- А у оборотней? Есть у тебя душа, блохастый пожиратель мышей?

Сказка пятая. Гномья долина

Герои: надеюсь, узнаваемы. Намек на пейринг имеет место быть
Рейтинг: деццкий
Жанр: очередная муторная зарисовочка
Не скажу, что АУ-шка, но от ООС-у не открещиваюсь
Персонажи принадлежат своей создательнице

- И что прикажешь с ней делать?
- Понятия не имею.

Двое стоят неподалеку от странного сооружения, напоминающего криво нарисованный детской рукой домик. Стены домика разрисованы страшными рожами, дымовая труба клонится вправо, единственное окно забрано фигурной решеткой. Внутри сооружения кто-то пронзительно визжит на одной ноте.

Тот из двоих, что повыше, морщит крючковатый нос, отчего лицо его, испещренное мелкими шрамами, становится еще безобразнее. Шрамы эти никогда не заживают, сочатся мутной сукровицей, а порою и смешанным с кровью гноем. Тело закутано в черную хламиду наподобие монашеского одеяния, потому о том, что шрамы эти покрывают не только лицо, но и тело, знает только их обладатель. Глаза его светятся дьявольским желтым огнем. Он опирается на тонкую трость, хотя здесь в этом нет необходимости.

Второй – щуплый, черноволосый и сутулый – косится на собеседника вопросительно. Пронзительные серебряные глаза, кажется, способны заглянуть в самую душу. А может и правда способны, кто их знает, этих оборотней.

- Мерзкое все-таки создание, - обладатель шрамов скорбно вздыхает.
- Могу забрать ее в Лес, - черноволосый дергает плечом. – Хочешь?

Высокий не спешит с ответом. Вся его поза олицетворяет глубокую задумчивость.
Второй застывает в молчаливом ожидании.
В тишине визг запертого в домике существа кажется совершенно нечеловеческим.

- Нет, - говорит наконец первый. Нехотя говорит. – Как ни заманчиво это твое предложение… Все же, - следующие слова он практически выплевывает, – родная кровь.
- Не факт, что ее сожрут, - равнодушно сообщает черноволосый.
- Кто же в здравом уме станет жрать ведьму? – высокий задумчиво проводит пальцем по шраму на подбородке. Этот шрам совсем свежий, из него течет чистая кровь. Пока еще чистая.
- Мало, что ли, психов на свете… Но раз не хочешь, придется искать… няньку.
- Скорее, сторожа.
- Есть одна кандидатура.

Черноволосый изображает улыбку. Брови высокого, тонкие, почти полностью выпавшие, дергаются вверх:

- Он ни за что не согласится.
- А тебе, конечно, хочется, чтобы не…
- Глупости говоришь, оборотень. Не будь ты моим другом…
- На правах друга и говорю, Хранитель Теней.
- Лучше бы тебе промолчать. На правах друга.
- Я мог бы, - безмятежно отзывается оборотень, - но что-то не хочется.
- Зря, - хмурится Хранитель.
- А убиваешь ты себя не зря?

Голос черноволосого тих, но после этих его слов замолкает даже воющее внутри странного сооружения существо.

Высокий молчит, только яростно трет свежий шрам.

- Это, - говорит он очень медленно, - дело мое и только мое.
- Не только, - фыркает оборотень. – Теперь уже нет.
- Не желаю говорить об этом.
- Придется.

Тот, кого назвали Хранителем Теней, уже понимает, что придется. Но сопротивляется. Из чистого упрямства. Кривит тонкогубый рот, раздраженно помахивает тростью. Но оборотень не намерен умолкать.

- Он мог бы исцелить тебя, - продолжает все тем же безмятежным тоном. – В нем есть сила, я чувствую. Разбудить ее будет совсем не слож…
- Нет, - торопливость, с которой высокий прерывает собеседника, выдает его страх.
- Зря, - спокойно констатирует оборотень.
- Половина меня мертва, - очень тихо напоминает Хранитель.
- Это ты так думаешь.
- Не думаю – знаю.
- Ну, как знаешь.


Странный разговор окончен.
Двое еще некоторое время разглядывают кособокий домик. Изнутри снова начинают выть и визжать.

- Ведьма и есть, - вздыхает тот, кого в этом мире зовут Хранителем Теней.

Он поворачивается к домику спиной и гордо расправляет плечи.
Тот, кого здесь знают как оборотня, рассеянно чешет в затылке прежде чем последовать примеру своего спутника.


Хлипкий с виду домик трясется. Кажется, запертое внутри существо, та самая ведьма, вот-вот разнесет ненадежные с виду стены.

Гномы, до поры таившиеся неподалеку – в кустах, под окружающими небольшую равнину холмами – неодобрительно шушукаются, не осмеливаясь подойти поближе.

Тонкие бледные пальцы с острыми ногтями вцепляются в прутья решетки.
Перекошенное от ненависти лицо – лицо очень злой маленькой девочки – маячит в прямоугольнике единственного окна.

Ведьма снова и снова пытается перегрызть решетку своими маленькими острыми зубками.

Сказка шестая. Ночь.

Персонажи: русалка, оборотень, старичок, дракон…
Рейтинга нет
Жанр: зарисовочко
Все права у госпожи Петросян


Первым приходит старик. Опирается на кривой деревянный посох, держится паучьей лапкой за поясницу и показательно кряхтит, сетуя на свои древние кости.
Останавливается в двух шагах от границы, что отделяет сушу от темной воды, и громко жалуется на ленивого дракона, который, вместо того, чтоб озаботиться комфортом старого человека, снова летает черт знает где – наверное, пугает ночных птах или порхает, что твоя бабочка, над спящей деревней, заглядывая в окна и мешая спать смертным.

Дракон появляется над озером – серебристо-алая вспышка в лунном свете – кружит над водой, разглядывая свое отражение; на бреющем полете проносится над головой старичка, бросая к его ногам потертую подушку. Малиновый бархат и позолоченные кисти. Свидетельства регулярных визитов моли и темные пятнышки, оставшиеся от потерявшихся в незапамятные времена бисеринок.

Старичок грозит небу сухим пальцем, долго решает, куда именно лучше всего пристроить малиновое великолепие, еще дольше ерзает, выбирая наиболее удобное положение.

Дракон приземляется чуть дальше, на идеально круглой поляне, где в особые ночи резвятся лесные эльфы. Топает к озеру, шумно дыша. Тычется горячим носом в плечо старика, с размаху плюхается на чешуйчатый зад, бьет хвостом по воде. Всполошенные лягушки недовольно квакают в камышах.
Гладко озерное зеркало покрывается рябью, центр его вскипает. Сердитая русалка швыряет в дракона плоским камешком.
На самом деле она рада их видеть, потому камешек не долетает, тонет у самого берега.
Русалка подплывает ближе, и вот тут из самых темных и самых густых кустов выныривает оборотень. Уши стоят торчком, хвост и спина густо усеяны репейником.
Русалка делает вид, что никакого оборотня здесь нет и не было.
Ушастый вздыхает, устраиваясь под боком у смеющегося дракона.

Русалка хмурит густые брови. Старичок издает вздох длинный и душераздирающий. Дракон беззвучно смеется. Оборотень вяло машет хвостом. Русалка хмурится сильней, и старичок степенно начинает беседу. О травах и ветрах, о пропавшем бисере и найденном поутру мышином гнезде, о способах поимки ночной птицы-плакальщицы и о нахальстве некоторых драконов. О целебных свойствах лягушачьей икры и о смертельной отраве, содержащейся в русалочьих слезах.

Растревоженные драконом лягушки все квакают, жалуясь на нелегкую свою судьбу. Русалка почти выползает на берег – только тяжелый рыбий хвост омывается озерной водой – подпирает кулачком округлый подбородок и слушает, то и дело прерывая речь старичка вопросами. Оборотня она по-прежнему не видит. Не желает видеть.

Когда плывущая над верхушками сосен полная луна начинает тускнеть, из лесных глубин выходит человек. Высокий, худой и ужасно растрепанный. Одетый в живописные лохмотья, украшенные пятнышками птичьего помета.
Человек садится на траву, скрестив ноги, и закуривает трубку. Какое-то время выпускает в ночное небо клубы белоснежного дыма. Потом вздыхает и достает из-за пазухи деревянную флейту.

- И то дело, - довольно кивает старичок. – Сыграй, Крысолов. Сыграй предрассветную песнь.
- Я сыграю закатную, - мягко отвечает Крысолов. – Не рассветное у меня нынче настроение.

Он встряхивает головой, подносит флейту к губам.
Громко возмущающиеся лягушки умолкают. Легкий ночной ветерок прекращает забавляться с ветвями деревьев и сухими головками камышей. Лесная мелочь выползает из-под кустов, стараясь подобраться поближе к играющему. Оборотень раздувает ноздри, но с места не трогается.
Когда Крысолов играет на своей флейте, никто ни на кого не охотится. Вся эта мелюзга может быть абсолютно спокойна.
Дракон вздыхает и кладет голову на тощие колени старичка. Тот страдальчески закатывает глаза и чешет Красного за ухом. Дракон издает странный звук, отдаленно напоминающий кошачье мурлыканье.
Русалка улыбается странной улыбкой и молча манит оборотня к себе. Тот подползает на брюхе, виновато глядя снизу вверх. Русалка неуверенно гладит оборотня по голове.

Сказка седьмая. Сторож.

Персонаж: Р Первый
Рейтинг: нетути
Жанр: зарисовочка
Все права известно у кого


Обычно он спит очень крепко и без снов. Возня с малолетней ведьмой очень утомляет.

Но бывает так, что вдруг наваливается на него бессонница.
Невыносимое, тягучее, как перестоявший мед, почти бесконечное.

Он упрямо потеет под одеялом, вслушиваясь в скрипы и шорохи спящего дома.
Что бы не думали суеверные соседи, а ведьмы тоже устают. Даже такие буйные, как та, за которой приставлен присматривать трехпалый мужчина в черном. Так что ночи в старом доме чаще всего тихие.

Он лежит, глядя в потолок, до тех пор, пока перед глазами не начинают мельтешить серо-черные мухи. Тогда он встает, ерошит покалеченной рукой короткие темные волосы и шлепает к окну.
На подоконнике тоскливо белеет сигаретная пачка.

Мужчина закуривает, прислоняется лбом к стеклу и пытается вспомнить. О том, что было перед тем, как они с ведьмой приехали сюда, в этот дом.
«Должность пожизненная», - шепчет за плечом призрачно-равнодушный голос.

Трехпалый мужчина знает, что ведьма никогда не вырастет. Он не знает, умрет ли она когда-нибудь. И умрет ли он сам.

На второй сигарете приходит оно. Невыносимо-тоскливое, неуловимое и болезненное. Щемящее получувство-полувоспоминание.

«Что-то я потерял, - думает мужчина, аккуратно стряхивая пепел в подставленную ладонь. – Что-то важное. Что-то такое… То, что никак не вернешь».

Он закуривает третью и взбирается с ногами на подоконник. Некрасивое лицо застывает маской сосредоточенной безнадежности. Ни разу еще не удалось вспомнить, но он все равно пытается.

«Что же это, что?»

Стылые желтые глаза под светлой челкой. Неприятная улыбка. Пальцы, больше похожие на когти хищной птицы. «Я подумал, вам не захочется идти в темноте». Круглое пятнышко света на белом потолке. Запах мяты и ацетона. Старинный подсвечник и головная боль. Пережеванный листок лимона, сплюнутый на пол. Окровавленное полотенце и сдавленные рыдания. «Сегодня ночью тебе это пригодится». Следы зубов на диванной обивке.
Сумбурные, ничего не проясняющие отрывки. И снова это страшное чувство. Как будто было у него украдено нечто ценное, а может быть, он сам отдал это какому-то проходимцу, не подозревая об истинной ценности…

«Что же я..?»

Над горизонтом проклевываются первые признаки наступающего рассвета.

Мужчина покачивается из стороны в сторону, обхватив руками колени. Удивительно, как не сверзился до сих пор со своего подоконника.

Обрывки не желают складываться в связную картину, но трехпалый мужчина упрям.
Днем он забудет о ночной тоске и бессильном отчаяньи, но придет другая ночь, неся с собой новый приступ мерзкой бессонницы. И тогда он, может быть, вспомнит.

Сказка восьмая. Крысолов

Персонажи: см. название)
Рейтинг отсутствует
Все права у госпожи Петросян


Крысолов появляется в деревне незадолго до заката.
Еще на окраине местные собаки дружно приветствуют его восторженным лаем и поскуливаньем.

Суеверные матери бросают все дела и нервно пересчитывают по головам многочисленных своих отпрысков. Те, чьи детишки играют в этот час во дворах, спешат загнать драгоценных чад домой. Чада домой не желают, потому вскоре половина деревни оглашается недовольным детским ревом. Мамаши визгливо призывают мужей, свекровей либо престарелых бабушек.

О Крысолове ходят страшные слухи, кошмарные слухи… Может быть, это и вправду только слухи, но разве нормальная мамаша рискнет проверять?


Крысолов неторопливо шагает по главной улице, глубоко засунув руки в карманы штанов, густо усыпанных разноразмерными заплатками. Серый свитер крупной вязки доходит ему почти до колен. В гнезде из спутанных черных кудрей дремлет крупная ворона.


Собаки визжат совсем уж оглушительно. Те, кого хозяева не додумались вовремя посадить на цепь, неистово носятся вдоль заборов, роют лапами землю, тычутся носами в щели меж плохо пригнанных досок.

Крысолов идет себе, насвистывая, а наиболее везучие собаки радостно скачут вокруг, ластятся, вывалив почти до земли влажные розовые языки. Крысолов достает руки из карманов, на ходу треплет мягкие собачьи уши. Удостоенные ласки псы радостно визжат. Ворона, нахохлив чернющие свои перья, заглушает их недовольным карканьем.


Местный старейшина выходит навстречу гостю, хмуря седые брови. Будь его воля, он ни за что бы не позволил Крысолову пройти по своим улицам. Но сейчас у него просто нет выбора.

Крысолов останавливается, не дойдя до старейшины десяти шагов. Коротким движением руки усмиряет разошедшихся собак. Те чинно рассаживаются полукругом, не сводя с растрепанного человека влюбленных глаз. Хвосты их бешено стучат по земле, поднимая пыль.

- Ужасное, просто ужасное творится, господин, - старейшину явно коробит от необходимости разговаривать с Крысоловом почтительно. – Житья не стало от этих крыс, и ничего, совсем ничего не помогает, совсем…
- Кошки? – интересуется Крысолов.
- Сбежали, господин, - скорбно вздыхает старейшина. – Те, кого твари эти не загрызли до смерти.

Крысолов кивает в знак понимания (чуть не сорвавшаяся с его головы ворона возмущенно вопит) и поворачивается к старейшине спиной. Обводит притихших собак осуждающим взглядом.

- И вы допустили? – спрашивает он тихо.

Собаки, как по команде, поджимают уши и хвосты. Опускают морды. Самый толстый щенок – грязно-белый и лохматый – начинает негромко подвывать.

- Боятся они, - у старейшины сердце ушло в пятки, но он все же решается подать голос. – Как видят крысу – сразу в кусты, и не выманишь, даже на мясцо свежее. Того и гляди рванут вслед за кошками.

Он хочет добавить презрительное «пустобрехи», но осекается, встретившись взглядом с Крысоловом. Старейшина торопливо отводит глаза и сбивчиво просит господина помочь. А за ним, старейшиной, не заржавеет. Они, деревенские, готовы заплатить наперед – чтоб не вышло, как в том далеком городе, где Крысолова вздумали надуть с оплатой. Они здесь люди приличные, знают, что обманывать нехорошо.

- Ступайте домой, - мягко прерывает его Крысолов. – И не выходите пока.

Старейшина пятится, униженно кланяясь.
Крысолов снова сосредотачивается на пристыженных собаках.

- Идите и вы, - велит он. – И помните, кто вы есть и для чего живете на свете.

Собаки неохотно расходятся по своим дворам. Вид у них задумчивый и все еще виноватый.

Крысолов неторопливо оглядывается вокруг. Типичные деревенские домики. Окошки плотно зашторены. Настороженная тишина.
Крысолов достает свою флейту, любовно протирает рукавом. Ворона коротко каркает в знак одобрения.


…Крысы движутся вдоль улицы серо-бурым потоком. Крупные, зубастые, длиннохвостые. Настоящая крысиная река. Из боковых улочек в нее вливаются беспокойные ручейки. Шорох тысяч и тысяч крысиных лапок кажется оглушительным.

Крысолов шагает, не оглядываясь. Глаза его полуприкрыты, губы словно приросли к флейте.
Потрепанный грузовичок ждет на обочине дороги. Кузов его гостеприимно открыт, широкая доска упирается в землю одним концом, ожидая, когда ступит на нее лап первого хвостатого пленника.


Старейшина опасливо косится на ходящий ходуном грузовичок.
Внезапно ему становится жалко запертых внутри тварей. Легенда гласит, что все они будут утоплены в ближайшей реке.
Старейшина представляет, как пойдут они, покорные колдовской мелодии, прямо в воду, глядя вперед пустыми глазками. Вспоминает, чем закончилось дело в далеком городе, и мысленно хвалит себя за мудрость.

- Прощай, Крысолов, - говорит он чуть дрожащим голосом.

Тот рассеянно машет в ответ и лезет в кабину грузовичка. Ворона беспокойно топчется на его голове.



Глубокой ночью грузовик останавливается на залитой лунным светом лесной поляне.
Крысолов выбирается наружу, гладит успокаивающе воронье крыло и снова берется за флейту. Крысы слишком беспокойны, не стоит выпускать их, пока они в таком состоянии. Могут натворить бед.

Сказка девятая. Счастливый мальчик

Персонажи: Максо-Рексы) Намек на пейринг имеет место быть
Рейтинг: деццкий
Немножко пересекается со сказкой номер семь
Все права у госпожи Петросян


- Да что с тобой такое? – проворчал Макс, едва открыв сонные еще глаза. – Мало того, что ходишь за мной, как привязанный…
- Напрягает? – поинтересовался Рекс, перекатываясь на бок и пристально глядя на брата.
- Ты знаешь, что нет, - вздохнул Макс. – Но я был бы признателен, если бы ты объяснил, какая муха тебя укусила. С тех пор, как нам стукнуло, - он понизил голос, ибо обсуждать такое считалось в Доме дурным тоном, - шестнадцать…
- Я бы объяснил, - Рекс нахмурился. – Если бы сам понимал до конца.

Макс проморгался наконец и присмотрелся к брату как следует. Увиденное ему не понравилось. Настолько, что он зеркально отобразил выражение лица Рекса.

- Рассказывай, что понимаешь, - велел он. – Будем разбираться.

Рекс приподнялся на локте, сканируя желтым взглядом близлежащее пространство.
Стая спала. И как будто просыпаться не собиралась.

- Странное чувство, - начал Рекс настолько тихо, что Максу пришлось придвинуться почти вплотную. – Как будто вот-вот случится что-то… страшное. Непоправимое, - Рекс помялся. – С тобой.

Макс наощупь нашел руку брата. Та была не просто холодной – ледяной. И ощутимо дрожала.

- Ну что со мной может случиться? – прошептал Макс.
- Не знаю, - Рекс прикрыл глаза. – Но все равно боюсь.
- Не бойся, - Макс помолчал, раздумывая, но все же решил, что стоит расставить все точки над «і». – А за Ральфом зачем следишь?

Рекс открыл один глаз:

- Это так заметно?
- Не то чтобы, - Макс усмехнулся краем рта. – Прочим до твоих изысканий дела нет, но я-то тебя знаю.

На улыбку Рекс не ответил, что было нехорошим знаком. Вообще, вид у него был тот еще. Макс готов был сейчас согласиться с определением Р Первого «порочный».

- Насчет Ральфа я совсем не понимаю, - признался Рекс после длиннющей паузы. – Иногда я почти уверен, что он должен… что-то должен. Сделать. Для нас. Для меня. А иногда…

Новая пауза. Макс терпеливо ждал.

- …иногда я думаю: «Он же неправильный!», и это совершенно выбивает меня из равновесия.

Макс не ответил, переваривая сказанное.

- Ральф неправильный? – переспросил он.
- Угу, - буркнул Рекс. – Чего-то в нем не хватает. Но я никак не соображу, чего именно.
- Понятно, - фыркнул Макс. – Потому, наверное, он и является тебе во снах.
- Я не хотел, чтобы ты это подхватил, - Рекс посмотрел почти виновато.
- Подхватил, тем не менее, - хихикнул Макс. И тут же посерьезнел:
- Но меня удивляет, почему он снится тебе… ну, таким.
- Одиноким и потерянным? – Рекс сильнее сжал руку брата. – Знаешь, что самое странное? Ральф из сна – он правильный. Совершенно такой, как нужно.
- Только почему-то он никак не может вспомнить, кто ты такой, - заметил Макс.
- Ты и это уловил?
- Сложно было не уловить. Он слишком громко думает, этот твой «правильный Ральф», - Макс изобразил задумчивость. – А почему бы тебе не поговорить с ним? Ну, во сне.
- Думаешь, получится? – с сомнением протянул Рекс.
- Не попробуешь – не узнаешь, - ответил Макс наставительно. – Но это ведь твой сон, в конце концов.
- Ты прав, - Рекс наконец улыбнулся, впервые за это утро. У Макса отлегло от сердца. – Если он снова... Я попробую.

Сказка десятая. Красный дракон

Персонажи: см. название
Рейтинг отсутствует
Все права у госпожи Петросян


Для дракона он был очень смирным. Никогда не жег дома и посевы, не крал крестьянскую скотину, даже обязательную по легенде гору золота так и не удосужился собрать. Он любил, конечно, пошутить: к примеру, пролететь на бреющем над взволнованным овечьим стадом, чуть не задевая когтями вставшие дыбом волосы деревенского пастушка. Пастушок послушно пугался, а потом оставлял под каким-нибудь кустом хлебную буханку или круг крепко пахнущей чесноком колбасы. Дракону эти подношения были, что называется, на один зуб, но разве в количестве дело?

Он нашел себе подходящую пещеру, и жители окрестных деревень прекрасно знали об этом, но делали вид, что не в курсе. Уж лучше хорошо воспитанный дракон, чем какой-нибудь заезжий черный маг. А что любит Красный пошутить – так людям не жалко и подыграть. Лишь бы не безобразничал.

В пещеру он наведывался нечасто. Куда больше ему нравилось сидеть на берегу лесного озера и слушать мелодичные русалочьи песни, играть в догонялки с оборотнем или беззлобно дразнить старика, собирающего сломанные часы и ненавидящего гостей.

Но иногда он прятался в своей пещере, завалив выход тяжеленным камнем, забившись в самый дальний и самый темный угол каменного убежища. Там, в том самом углу, под грудой опревших осенних листьев и полусгнивших веток спрятан был покрытый пятнами ржавчины железный ошейник с приваренной к нему проржавевшей цепью.

Дракон когтем разгребал шуршащую кучу, и смотрел на ошейник и цепь долгим тяжелым взглядом, смотрел до тех пор, пока кривые когти не сменялись обломанными ногтями, а лучшие на свете кожистые крылья – отвратительными отростками грязноватых перьев.

Ангел, бывший на самом деле Красным драконом, обхватывал тощими руками острые свои колени, тщательно следя за тем, чтобы ненароком не коснуться цепи или ошейника даже кончиком пальца.

Он ужасно боялся, что однажды к пещере придут безволосые люди с горящими жаждой чуда глазами. Напрасно он убеждал себя, что здесь такие не водятся – в каждом шорохе, в каждом отзвуке пещерного эха слышались ему исступленные голоса Жаждущих.
Еще больше он боялся, что так и останется навсегда ангелом, что драконья сущность вдруг уснет, и придется ему до конца жизни прятаться по лесам и пещерам, выдирая ночами перья из поникших крыльев.

Но проходил день, потом второй – и Красный дракон вновь выходил из своей пещеры, показывая пролетающим мимо пичугам длинный раздвоенный язык.


Сказка одиннадцатая. Ведьма

Персонажи: см. название
Рейтинг отсутствует
Все права у госпожи Петросян


Соседские дети ее не любят и боятся. И не только дети.
Однажды она услышала, как толстая соседка говорит другой соседке, еще более толстой: «У этой девочки такой взгляд – прямо мороз по коже. Не бывает у ребенка такого взгляда, что-то тут не так». Она выскочила из кустов, в которых пряталась, с пронзительным воем, и успела расцарапать тетке ее противную толстую физиономию до того, как на крики примчался ее опекун.
Его она тоже не любила.

Худой, мрачный, всегда в черном, вечно думает непонятно о чем. Хмурит брови, трет переносицу, как будто пытается что-то вспомнить, но никак не может.
Жаль, его ни разу не удалось ни покусать, ни поцарапать как следует. Уж очень ловко умеет схватить и затолкать в комнату без окон, ту, что с тяжеленной железной дверью.
В комнате была кровать, были и игрушки, мерзко-пушистые, следящие за ней пустыми глазами-пуговицами. Она раздирала из на мелкие-мелкие кусочки. По одной за раз. А потом с упоением затаптывала игрушечные останки обутыми в коричневые туфельки ножками.
Опекун хмуро разглядывал изгаженный пол, но наводить порядок ни разу не пытался.
Она гаденько хихикала, отрывая ухо у очередного плюшевого медведя, и скалила острые зубки. Она знала, что однажды доберется и до трехпалого своего тюремщика.

Усмирить ее можно было только одним способом: упомянуть в ее присутствии гномов. Их она боялась до обморока. Стоило трехпалому сухо бросить: «Сегодня я видел в саду гнома», у нее начиналась самая настоящая истерика. Тогда ее можно было даже гладить по голове, как самого обычного ребенка.

По ночам ей снились темные коридоры, беспокойные тени и бормочущие неразборчивое голоса. И кто-то ненавистный и желтоглазый говорил вкрадчиво: «Ну здравствуй… бабуля», и заманивал далеко-далеко, в страшное место, полное плесени и ужасных крошечных человечков с длинными бродами и таинственно мерцающими взглядами.

Она просыпалась, подвывая и размазывая по лицу слезы. Хватала дрожащей рукой припрятанный под подушкой фонарик, проверяла темные углы и подкроватное пространство. Гномов нигде не было, и тогда на смену страху приходила жгучая ненависть.

Она не знала, кто этот желтоглазый, и зачем он привел ее в страшное место, да и не слишком хотела знать. Хотела она всего лишь найти его. Найти и убить. И тогда все будет так, как хочет она – маленькая ведьма, которая никогда не вырастет.

Сказка двенадцатая. Девушка с татуировкой

Персонажи: см. название, намек на фэм
Рейтинг: нету
Предупреждение: таки АУ
Все права у госпожи Петросян


Она любит мотоциклы, черную кожу и ночной ветер, бьющий в лицо.
Она ненавидит яркий свет, незнакомцев и неуместные взгляды в свою сторону.
Она носит майку, оголяющую белые руки, и к месту и не к месту улыбается вытатуированной на предплечье оскаленной крысе.
Из-за поясного ремня ее торчит рубчатая рукоять пистолета, ногти длинны и остры, как лезвия.
Она носится по разбитым дорогам на своем мотоцикле, перемигиваясь с полной луной и старательно объезжая погруженные в сон городки и деревни.
У нее есть палатка, запас спичек и сигарет и странный амулет в виде вырезанного из косточки колокольчика-рыбки.
Когда глаза ее начинают слезиться от слишком быстрой езды, она находит безлюдное место – лучше всего, если это лесная поляна, скрытая от чужих глаз густым кустарником и поскрипывающими на ветру деревьями – и сидит у наскоро разожженного костерка, прихлебывая чай с коньяком из серебряной фляги, снятой со случайно найденного покойника.
Если становится прохладно, она надевает черную кожаную куртку с блестящими металлическими заклепками.
Рыбка-колокольчик болтается на тонкой шее. Она любит гладить его поверхность, любовно отполированную забытым умельцем, самыми кончиками длинных пальцев.
Через какое-то время ей начинает казаться, что от амулета исходит странное тепло. Чем больше она гладит, тем теплее становится, и в конце концов она избавляется от куртки и отодвигается подальше от угасающего костра.
Когда жар в пальца становится нестерпимым, она начинает петь. Негромко и тягуче.
Иногда ей кажется, что где-то очень далеко ее песню подхватывает другой голос. Нежный и завораживающий. Навевающий почему-то мысли о прохладной воде лучшего в мире озера.

Сказка тринадцатая. Поэт и Муза

Пейринг: надеюсь, узнаваем
Рейтинг: PG
Жанр: флаффороманс
На всякий пожарный напишу ООС
Персонажи принадлежат своей создательнице


Они живут в тесной мансарде под самой крышей.

Он работает в книжной лавке на первом этаже. Ежедневно стирает пыль с книжных корешков, протирает полки, ловко взбирается по стремянке на самую верхотуру, где хранятся самые ценные тома. Движения его изящны и уверенны, темные глаза мечтательно поблескивают из-под черной челки. Он умеет увлечь посетителя легким, но отнюдь не пустым разговором, и мало кто уходит из лавки с пустыми руками.
Хозяин не нахвалится таким красивым и таким вежливым помощником.

Она спускается вниз, осторожно неся перед собою накрытый вышитой салфеткой поднос. Ставит принесенное на прилавок, складывает на животе тонкие белые руки.
Он улыбается ей чуть рассеянной улыбкой абсолютно счастливого человека.

Большую часть времени она проводит наверху, делая кукол – изящных кукол в роскошных платьях с невозможно-красивыми лицами.
Она сама похожа на куклу, фарфоровую куклу из далекой полусказочной страны, где люди ходят в шелках, разговаривают на певучем полуптичьем языке и взирают на мир диковинными раскосыми глазами.

Он просыпается рано-рано, когда солнце нехотя поднимается за горизонтом, окрашивая ночную тьму в нежные рассветные цвета. Он стоит над постелью, узковатой для двоих, и шепчет беззвучно о том, как прекрасна девушка, чьи иссиня-черные волосы так живописно рассыпаны по подушке и чье дыхание так покойно в этот предутренний час.
Он на цыпочках выскальзывает на лестницу и спешит на улицу, в старый парк. Слушает гомон просыпающихся птиц и шепот ветра.

Он успевает точно к пробуждению той, что так похожа на заморскую куклу. Она приветствует его полным любви взглядом и теплой улыбкой. Он подходит к постели, прижимая к груди букет из листьев, желтых и красных - он на коленях ползал вокруг старого памятника неизвестному герою, придирчиво выбирая самые красивые - и глаза его в обрамлении густых ресниц сияют ярче заливающего маленькую комнату солнечного света.

Вечерами он пишет стихи. Он талантлив, он почти гений, и стихи его могли бы по праву занять свое место среди признанных шедевров. Но ему не нужна мировая слава. Ему нужна только та, кому посвящена каждая строчка, каждая буква, каждый выведенный на дешевой бумаге знак.
Она сидит на постели, поджав стройные ноги, шьет неторопливо платье для новой куклы и слушает, не перебивая и не упуская ни единого слова.

Когда стемнеет, они зажгут старую керосиновую лампу, и она приготовит скромный ужин, а потом сядет рядом с ним, прильнув щекой к его теплому плечу.

Сказка четырнадцатая. Степенно-раздражительная

Персонажи: надеюсь, узнаваемы
Рейтинга нэт
Пожалуй, АУ, хотя кто его знает…
Персонажи принадлежат госпоже Петросян


В те дни, когда Красный Дракон улетает по своим загадочным делам (а у старичка выдается нужное настроение), является к нему еще один гость.
Обыкновенно вылезает он из подвала, отряхиваясь и бурча недовольно в роскошную бороду. И сверкает хитрющими глазами из-под густых бровей.
Интересуется здоровьем и щупает карман своей курточки, а еще уточняет, не торчит ли на крыше «это чудо-юдо».
Старый гном не то что недолюбливает Красного – опасается слегка. Хотя однажды чесал Дракона за ухом, отчитывая за какую-то шалость.

Отряхнувшись, гном извлекает из кармана пузатую бутыль и торжественно водружает на стол, а хозяин, в очередной раз позабывший, куда засунул бокалы, в очередной раз удивляется, как вместилась такая солидная бутыль в такой мелкий с виду карман.
Гномья магия, да.

А вино вкусное. Хотя чересчур сладкое, но зато веселит и согревает, а уж как хороша беседа под это вино! Неспешный разговор двух умудренных жизнью степенных старцев, вечно молодых духом и уставших от глупости и алчности смертных.

Чего только не просят у гномов эти люди! Диву даешься, как убога порой фантазия человеческая. Неудивительно, что гномы тоже людей не любят. От них и спрятались под землю в незапамятные времена, из-за них и сотворили свои Холмы – однако же не проходит и ста лет, чтобы не сунулся в гномье обиталище очередной дурак…

Однако ж, и у гномов случаются странности – этот, к примеру, каждый раз интересуется Сторожем: и как у того дела, и здоров ли, и не загрызла ли его «та милая девочка»… И вздыхает старый гном тяжко, и сетует на возраст, а еще высказывается об оборотнях – туманно и неодобрительно.

- Что ж теперь, - пожимает плечами старичок, наполняя по новой опустевшие бокалы. – Он сам выбрал.
- Сам, да не сам, - гневно бубнит гном, и борода его угрожающе шевелится в такт словам.
- Все одно ничего уже не сделаешь, - утешает старичок. – Не трави душу, гном.
- Моя душа, - ворчит собеседник, - что хочу, то и делаю…

Старичок-хозяин пододвигает поближе к гному треснувшее блюдце с нарезанным вкривь и вкось лимоном и надеется, что некий оборотень не растерял чутье и в ближайшие лет двести в Гномью Долину не сунется.

Сказка пятнадцатая. Принцесса и нищий

Персонажи: надеюсь, узнаваемы
Рейтинг: отсутствует
ООС-АУ возможны
Персонажи принадлежат своей создательнице


Она стояла посреди крошечного заднего дворика глупого кафе, вглядываясь в сумрак, сгущающийся над благоухающим сиреневым кустом, стояла, спрятав руки подмышки и почти не дыша, переполненная ожиданием чуда – вроде привычным, но все равно по-новому острым. Она стояла, окруженная мурлычущими на все лады кошками, насытившимися, но на всякий случай околачивающимися поблизости, стояла, повторяя про себя: «Здесь. Сейчас». Стояла, как и вчера, и позавчера, и месяц назад.

В час трещин между мирами.

Легкий ветерок ерошил кроваво-рыжие волосы, и сердце ее билось глухо и часто – ощущение приближающегося чуда было нынче особенно острым. Настолько острым, что она решила побыть здесь не обычные полчаса, а немного подольше.

Чудо было совсем рядом, возможно, за ближайшим углом, а может, замерло прямо за кустом сирени.

Она стояла и думала о Прекрасном Принце Не Отсюда, который обязательно придет. Не может не прийти.

Она стояла, пытаясь вспомнить его лицо – конечно же, прекрасное, каким полагается быть лицу сказочного Принца, - но не могла припомнить ничего, кроме светящихся в полумраке светлых волос.

- Это не страшно, - прошептала она темноте за сиреневым кустом. – Я узнаю его, сразу узнаю.

Темнота не отвечала, да она и не ждала ответа – рыжая официантка, получившая от своих товарок издевательское прозвище Принцесса.



Он появился неожиданно – вырос из-под земли, а может быть просто соткался из сумеречного воздуха, наполненного пьянящим ароматом сирени.

Высокий и худой, с лицом хищным и даже опасным, в расползающихся на глазах лохмотьях. Ресницы его словно обсыпаны перхотью, зубы выдаются вперед, волосы кажутся серыми.

Он появился из ниоткуда и застыл напротив, буравя пристальным взглядом.
Глаза его странно светились, рот кривился в неприятной усмешке.

- Если вы голодны… - она отступила на шаг, одновременно пытаясь унять зачастившее от внезапного испуга сердце.

Он молчал, этот странный человек, молчал и смотрел, пугая ее все больше.
Может быть, он был беглым убийцей, а может – обычным сумасшедшим. Ей было все равно. Лишь бы он ушел. Растворился в сумраке.

- Нет, - ответил он, когда молчание стало совсем уж нестерпимым. – Не голоден.

И посмотрел так, что она почти поверила, что взглядом можно и убить.

Она отступила еще на шаг, готовясь сорваться с места и бежать, бежать сломя голову, но бежать не пришлось.
Странный нищий (а может все-таки убийца) развернулся резко и канул в сумрак без единого звука.


- Слава богу, - повторяла она дрожащим шепотом, торопясь поскорей добраться до дому. – Слава богу, обошлось.


- Не больно, - повторял он с некоторым удивлением, неторопливо поглаживая пальцами ствол старого дерева. – Совсем не больно.

Кора под его пальцами была теплой и приятно шершавой, листья успокаивающе шуршали над головой, на почтительном расстоянии кружились светлячки.
Издалека донесся восторженный вой – оборотень вышел на еженощную охоту.

- Пойдем и мы, - пробормотал задумчиво тот, кто искал утешения у старого дерева.

Сейчас он совершенно не походил на жутковатого нищего. Ни белесых ресниц, ни лохмотьев, ни въевшейся в волосы грязи.
Только глаза светились все так же странно и страшно.

Он в последний раз прошелся пальцами по коре, прощаясь с деревом до следующей ночи, вздохнул, расправляя плечи, и решительно шагнул к роящимся в нетерпении светлячкам.

Самый настоящий эльф. Последний из великого племени.

Перадлагаю добавить тему "Другие" или что-то вроде - персонажей ведь очень много